XL. ГОД 1989-Й — НАЧАЛО СРАЖЕНИЙ

Я не замечала грозовых туч, надвигающихся в 1989 году, поскольку в глубине души мне очень хотелось верить в здравомыслие медиков, разумно говоривших о прививках. Из письма, написанного мне Тони Моррисом 26 июня 1987 года, я не поняла тогда, что затронутое в нем могло касаться и Новой Зеландии. Вот отрывок из него:

На конференции Совещательного комитета по иммунизационной практике (ACIP), состоявшейся 23–24 июня в Атланте, председатель Сэм Кац и другие члены комитета заслушали представителя Военно-морских сил, доложившего, что новобранцев они предпочитают прививать от тифа не до начальной подготовки, а после нее, поскольку после прививки от тифа "новобранцы валятся десятками", и что тяжесть и частота побочных реакций прививки от тифа нарушали ход начальной подготовки. Этот доклад вызвал не обеспокоенность, а смех заседавших (некоторых из них¹).

В январе 1988 года оба наших сына заболели корью во второй раз. У Дэвида были пятна Коплика и все то же, что и в первый раз, но диагноз кори даже не приходил мне в голову, поскольку я была твердо приучена к мысли, что корь не бывает дважды. Сутки напролет Дэвид давал всем тогда прикурить. Я признаюсь, что не выдержала и отвезла его к врачу. Это было большой ошибкой. Муж, обеспокоенный, поехал с нами, т. к. я была слегка не в себе. Дэвиду не нравилось такое внимание к нему, он ничем не хотел нам помогать и молчал, угрюмо уткнувшись лицом у папы на груди. Спустя некоторое время он позволил врачу осмотреть свое ухо и затем снова спрятал его. По словам врача, ухо было очень красным и "распухшим".

Мы не хотели применять антибиотики, но согласились попробовать назальное противоотечное средство, которое могло уменьшить давление на барабанную перепонку. Ребенку не доводилось раньше испытывать острую боль от струи впрыскиваемого противоотечного средства, и он встретил ее криком. Когда он совершенно вымотался, я позвонила врачу, чтобы узнать, было ли это, по его мнению, просто истерикой или было вызвано болью в ухе. Врач ответил, что, по его мнению, дело было в менингите.

Слово "менингит" застало меня врасплох. Врач хотел, чтобы мы привезли Дэвида в больницу для анализа крови и люмбальной пункции, но диагноз не соответствовал имеющейся картине, и я отказалась. Тогда он поговорил с Питером, который считал, что у малыша просто необычно сильная реакция на инфекцию, и тоже не хотел отправляться с ним в больницу.

Когда мы отказались везти его в больницу, врач заявил, что сообщит в органы социального обеспечения, и упомянул закон о защите прав несовершеннолетних.

Хммм…

В тот же вечер, как только Дэвид успокоился, у меня появилась возможность хорошенько осмотреть его. К тому времени сыпь выглядела уже по-другому, и картина стала проясняться. Сыпь имела вид коричневых пятен. Только при одном заболевании сыпь могла иметь такой вид — при кори. Но ведь корью нельзя заболеть дважды. Или можно?

За шесть недель до беременности нашим старшим сыном у меня был положительный тест на краснуху с высоким титром антител. Тем не менее на восьмой неделе беременности я снова заболела краснухой, что было подтверждено двумя анализами крови, взятыми с разницей в четыре недели, которые показали рост IgM. Я решила, что… конечно, это странно, но если краснуха может быть дважды, то, как бы невероятно это ни звучало, почему бы корь у детей тоже не могла быть дважды?

Тем же вечером совсем поздно я позвонила врачу, который уже спал, и сказала, что все же согласна привезти Дэвида в больницу. Врач спросил меня, почему я хочу приехать сейчас, а не утром. Я ответила: "Потому, что не верю, что у него менингит. Я считаю, что у него корь. И он никогда раньше не бывал в больнице, так что вечером там будет тихо, и стресс у него будет значительно меньше". Но больше всего мне хотелось опередить врача, который мог предпринять утром что-нибудь, что привело бы к потере нами контроля над ситуацией. Я была теперь уверена, что у Дэвида корь, и поэтому надеялась, что для любого здравомыслящего медицинского работника это будет очевидно.

Врач позвонил заранее, вероятно, с целью подготовить реанимационную бригаду для тяжелобольного ребенка с менингитом, который прибыл в больницу полный бодрости и жизненных сил, возбужденный таким необычным приключением в длинных гулких коридорах. Он заметил жирафа на стене: "Я хочу увидеть его макушку, мама!"

Реанимационная бригада быстро растворилась, оставив нас с двумя педиатрами, которые выглядели очень уверенно, чего нельзя было сказать обо мне. Отчасти из самообороны, я сразу сообщила им, что у него корь, как я считаю, и что они могут даже взять кровь на анализ, если хотят проверить ее на корь, но только не люмбальную пункцию. У меня до сих пор еще было свежо в памяти одно событие шестилетней давности.

После двухчасового обсуждения они согласились, что у Дэвида не было абсолютно никаких клинических признаков менингита. На основании нескольких остаточных пятен Коплика, а также коричневой сыпи, уха, которое явно не было уже красным или распухшим, и незначительных симптомов бронхита они тоже назвали корь. Потом они увидели в его карте, что два года назад у него уже была корь и, как нарочно, с идентичными, хотя и менее тяжелыми, симптомами. Они вычеркнули корь и вместо нее записали "кореподобное заболевание", объяснив, что "множество других вирусов" могли вызвать симптомы, подобные коревым.

Затем они проверили его прививки и обнаружили, что их нет. К моему удивлению, они начали ворчать, что если бы он был привит, то не попал бы в больницу. Я напомнила им, что они только что сказали, что это не корь. "Может, вы возьмете кровь на анализ и посмотрите, растут ли титры, чтобы убедиться?" Но нам отказали, потому что ребенок не умирал, и анализ был бы пустой тратой денег. Однако поскольку оба они были недовольны тем, что мы не привиты, для меня стало делом чести выяснить этот вопрос до конца.

Я спросила их: "А как же до появления вакцины от кори врачи отличали то, что вы видите сегодня, от классической кори? У вас же все записано в карте. У него снова классические симптомы кори. До вакцин врачи не знали, что множество вирусов вызывают кореподобные заболевания. Как же вы можете утверждать, что коревая вакцина искоренила корь, если вы не знаете, была ли это в действительности корь или кореподобная болезнь?" Они не знали, что ответить. "Но если вы не знаете, то почему ругаете меня за то, что мы не прививаемся, тем более что теперь, по вашим словам, у него не корь, и вы не хотите это проверить?" Молчание.

Через несколько дней мы получили довольно большой счет от нашего врача и соглашение, которое должны были подписать, в противном случае врач грозился отказать в медицинском обслуживании нашей семьи. В соглашении говорилось, что родительские права относительно лечения детей не абсолютны, и любые решения врача в будущем не подлежат обсуждению. Были и другие неприемлемые условия, касающиеся нас, особенно в свете того факта, что мы были правы, а он нет.

Я решила, что необходимо оспорить как законность условий соглашения, так и сумму счета. Врач высказал свою точку зрения, а мы высказали свою. Реальный процесс официальных слушаний стал не только пугающим и отнимающим много времени, но еще и затратным, и мы сдались, и нам осталось лишь оплатить счет. Мой муж обсудил это с врачом, и мы вышли из положения, просто вернувшись к нашему прежнему врачу, жившему далеко от нас, посчитав, что на этом дело закончилось.

Но это было еще не все. Через несколько месяцев нас ждало продолжение.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Имена удалены из текста по юридическим причинам.

 ГЛАВА XXXIX    ОГЛАВЛЕНИЕ   ГЛАВА XLI